Один в поле воин

Наводчик Ганс играл на губной гармошке, оглашая окрест любимой мелодией немцев. Мысли ехавшего на борту головного танка барона Вилибальда фон Лангермана текли спокойно и размеренно.
Жарко тут. Скорее бы уже переправа, хоть лицо умыть. Вспомнил дом, сына, свою красавицу жену Марту, он по ним скучал. Но ничего, к концу года они разгромят русских. И он увешанный орденами и наградами переступит порог своей Берлинской квартиры. Эти коммунисты совсем не умели сражаться – это не война, это догонялки. Но ничего - уже скоро, далеко от мощи Вермахта еще никто не убегал.

Вот она река со странным названием Доблесть и мост. Вилибальд спрыгнул с брони, и подошел к самой воде, умылся и принялся наблюдать за переправой вверенных ему войск, присев у самой кромки воды. Когда головной танк уже подъезжал к противоположному берегу раздался залп, машина оказалась подбита, а колонна обездвижена. Фон Лангерман подскочил и побежал. Он не успел отдать приказ отступать. Второй залп вывел из строя замыкающую машину, колонна оказалась взаперти. Солдаты поддались панике и спешили оказаться подальше от техники. Предпринимались попытки стащить передний или последний танк в воду, освободив тем самым проезд, но безуспешно – тягачи тут же уничтожались.

Откуда они стреляют? Нет же здесь частей противника, об этом еще утром доложили разведчики. Боевые машины взрывались одна за одной. Некоторые танки пытались преодолеть водное препятствие в брод, но завязнув в иле, становили жертвами очередного залпа.

Где они? Успокоившись Вилибальд, пытался вычислить точку расположения орудий. Судя по повреждениям своих войск огонь велся с северо-запада, но там ни леса, ни какого-либо еще укрытия, способного замаскировать артиллерийскую батарею. Только поле пшеницы и одинокий коровник. По всем законам войны его колонна должна была быть уже давно разгромлена. Но прошло уже более часа. А они все еще стояли. Значит орудий немного - максимум три или четыре. Полковник принялся изучать поле в бинокль. Он заметил дымки характерные после залпа орудия. Залп – дымок, залп – дымок. Этого не могло быть. Одна гаубица остановила прославленного барона, обладателя Рыцарского креста с Дубовыми листами. Нет, этого не могло быть. С группой пехоты он направился к коровнику. Залпы к тому моменту прекратились. Наверно, враг отступил… Далее они пошли уже без опаски. Как вдруг раздался выстрел, и шедший в первым пехотинец упал замертво. Солдаты и сам полковник прильнули к земле и продолжали наступать уже сильно не высовываясь. Посчитав периодичность выстрелов, Вилибальд понял им противостоит всего три максимум четыре человека. Он не мог в это поверить. «Взять живыми!»- скомандовал он. Пехотинцы, подчинившись приказу, побежали в перед еще трое упали до того момента, как огневая позиция была подавлена. Барон опять считал выстрелы.

Нет, не может быть! Он уже знал, что увидит, но все еще не верил.

Около орудия, истекая кровью от ранения в грудь, лежал молодой сежант. Он так и не убрал руку с карабина. Он был жив. Сзади подбежал обер-лейтенант Хенфельд, не слышавший последнего приказа. Он достал пистолет и словами: «Русская свинья», выстрелил в голову раненому. Пнув уже бездыханное тело, плюнул. Полковник подойдя нанес подчинённому увесистый удар тыльной стороной ладони. «Не смей больше!» - прошипел он. «Подсчитать потери и доложить». Обер-лейтенант удалился, а Вилибальд, присев на корточки закрыл глаза мертвого солдата. Барон насчитал 57 стрелянных гильз. Хорошо, все-таки, что у него кончились снаряды. Иначе… Приказав выкопать могилу, отправился оценивать ущерб.

Через два часа весь уцелевший личный состав стоял около будущей могилы.

- Мы хороним эту свинью? – возмутился Фридрих.

- Значит свинья по-твоему смогла такое сделать? Может Гудериану так и доложим тогда: «В результате столкновения дивизии со свиньей, потери составили: 11 танков, 7 грузовиков, 57 человек убитыми и раненными»? Что будет тогда, если мы встретим медведя? И кто тогда мы, если грязное животное заставило нас умыться кровью? – полковник вопросительно смотрел на подчиненного.

- Вы еще залп прикажите, дать в его честь! – на лице обер-лейтенанта играли желваки, ненависть перекашивала его лицо.

- И прикажу! Не тебе меня учить, мальчишка! Ты бы такое рвение в бою проявлял. – полковник с презрением отвернулся, а Хенфельд ушел прочь.

Подойдя к могиле барон громко заговорил обращаясь к своим солдатам и офицерам.

- Солдаты Великой Германии!.. Сегодня бог послал нам испытание… Мы потеряли много наших братьев… Но бог и наградил нас!.. Сегодня он явил нам пример мужества и стойкости. Пример того как надо любить свою Родину!.. Пример того, как надо сражаться и ненавидеть врага. Посмотрите на его лицо… Запомните его!.. Это лицо воина! И если будет суждено умереть мне, я хотел бы умереть так же. Смертью покрыв себя вражеской кровью и славой! Во имя фюрера и Великой Германии... Надеюсь, вы поступите так же!» - Вилибальд рукой подал знак: «хоронить».

Повисла тишина. Ее прервали лишь три залпа немецких винтовок в честь неизвестного русского солдата…